Минчанка, пережившая онкологию: «Во время моей болезни бывший муж отказался от ребенка, и сына отправили в интернат»

Мара признается: ее пугала мысль не о раке, а о том, что будет с ее сыном.

Она год мужественно сражалась с острым лейкозом в больнице, между химиями, ослабленная, на инвалидной коляске, приезжала в интернат, чтобы увидеть своего Сержика, обнять его и поцеловать. И, пережив предательство близкого человека, смогла снова стать на ноги, вернуть сына, но узнала страшную тайну: ее родные сестры не смогут стать донором и подарить шанс на выздоровление. Ведь мама всю жизнь скрывала от нее правду.

«После развода сына я носила на себе с пятого этажа вниз и моталась с ним по троллейбусам»

- Проходите, - когда двери открыла миловидная женщина с уложенной прической, макияжем и широкой улыбкой, я подумала, что ошиблась квартирой. Но, заметив в прихожей инвалидную коляску, прошла.

- Сержик сейчас на занятиях в коррекционном центре, - словила мой взгляд Мара Лаймоновна. - Серж не совсем обычный ребенок, у него ДЦП. 12-летний мальчик - инвалид детства, он не ходит, его нужно кормить с ложечки, его речь понимает только мама и воспитатели. Но для Мары он настоящее счастье. Ради него она прошла столько испытаний, чтобы быть вместе. Во время разговора я ловлю себя на мысли, что не каждая мама абсолютно здорового ребенка с таким восторгом говорит о своей дочке или сыне.

- Сержик поздний ребенок, я родила его в 40 лет. Муж очень уговаривал меня забеременеть, а когда сын появился на свет, супруг как-то проронил: «Я тебя не просил рожать инвалида». Тем не менее мы прожили 9 лет. Пока однажды муж не объявил: он возвращается к бывшей жене, там у него росла дочь, которой он до этого не интересовался. Для меня это стало страшным ударом, - рассказывает «Комсомолке» минчанка Мара Хотянович. - Супруг забрал наш автомобиль, а это означало, что сына-колясочника я должна носить на себе. В то время мы жили на пятом этаже хрущевки. Каждое утро я спускала Сержика и коляску вниз и моталась с ним по троллейбусам, автобусам, чтобы отвезти его в коррекционный центр. Это были непростые времена.

«Заберите сына в интернат, я не могу его воспитывать»

Но самое страшное было впереди. Спустя два года после развода, в январе 2012 года, Маре Лаймоновне поставили диагноз: острый лейкоз. Врачи забеспокоились, что воспаление легких слишком затянулось, назначили дополнительные анализы, и сразу стало понятно, почему женщине с каждым днем становилось все хуже и хуже.

- Меня убивала мысль не о раке, а о том, что будет дальше с моим сыном. Сама я родом из Латвии, все родственники там. Единственный, кто мог забрать Сержика, - это бывший муж, но он написал отказную, пока я лежала в реанимации 9-й больницы. При этом еще сказал обидные слова, мол, пытаетесь впихнуть больного ребенка, а квартиру не даете, - в этот момент женщина протягивает заявление.

- Я не имею возможности забрать своего ребенка и заниматься его воспитанием. (…) Прошу на время болезни матери разместить ребенка в интернатное учреждение, - собственноручно написал и подписал заявление бывший муж.

- Мара Лаймоновна, а как же бабушка Сержа? Может, стоило обратиться к бывшей свекрови?

Оказывается, с бабушкой отношения не заладились. Она так и не смогла смириться с тем, что сын женился на женщине старше него на 12 лет. Мара Лаймоновна до сих пор хранит пожелтевшее письмо от свекрови. В нем слово Бог употребляется так же часто, как и матерные.

- Сынок, вот что тебя ожидает через 15 - 20 лет: старая кляча жена и лежачая болванка сын, вот что ты заслужил от бога, - выведено аккуратными буквами.

«В 50 лет узнала, что воспитывал меня неродной отец»

- Думаю, теперь вы все понимаете, - вздыхает Мара Хотянович. - Так ребенок оказался в минском интернате. В этот момент органы опеки обратились в суд с заявлением лишить бывшего мужа родительских прав, а у меня отобрать ребенка без лишения, так как я не могла за ним ухаживать. И хоть объясняли, что эта процедура формальная, однако страх не покидал меня. Так директор интерната стала официальным опекуном моего Сержика, а я утратила на него права. Вы можете себе представить, что творилось у меня внутри? И когда курс химиотерапии подходил к концу, сына отправили в Червенский дом-интернат для детей-инвалидов. Я просто рыдала. А выйдя из больницы, поехала забирать Сержика домой, но в ответ услышала: «Суд его забирал, поэтому только суд имеет право вернуть. Пишите заявление». А это дело не одного дня, конечно, я обратилась в суд. Чтобы быстрее забрать сына из интерната, попросила своего старшего сына оформить на него документы. И спустя два месяца Серж был со мной.

Мара тут же собрала чемодан и увезла сына на оздоровление в Латвию, в этот раз она ехала к родным и волновалась. Врачи сказали: ее две родные сестры могут стать донорами, в душе зародилась надежда на выздоровление. Но после результатов генетического анализа женщина пережила шок. Оказалось, что ее старшие сестры родные между собой, а у Мары другой отец.

- Узнать такую правду в 50 лет нелегко. Мой отец, которого я считала настоящим, очень меня любил, баловал. Став взрослыми, мы как-то услышали, мол, одна из дочерей неродная, еще подумали, что это средняя сестра, она на родителей не похожа. Несколько лет назад перед смертью я задавала маме этот вопрос, однако от ответа она ушла, тайну унесла с собой в могилу, - говорит Мара Лаймоновна.

«Сейчас я здорова, а через минуту уже инвалид»

Если не знать всей истории этой женщины, то сложно поверить, что два года назад она потеряла все волосы после химии. Сначала ходила с ёжиком, теперь отрастила до плеч. Сейчас она инвалид первой группы, диагноз «острый лейкоз» не снят, у Мары ремиссия. Она сдает кровь каждый месяц, находится под пристальным наблюдением врачей, и если в течение пяти лет все анализы будут в порядке, то в медицинской карте минчанки появится запись - здорова.

- Сейчас я счастливый человек, все же наладилось, - искренне смеется женщина. - Вот смотрите, недавно дали квартиру на первом этаже недалеко от коррекционного центра. Больше не нужно носить на себе ребенка. Ну да, телевизор старый, шкаф не мешало бы поменять, но это обычные мелочи жизни, а не проблемы, из-за которых нужно страдать, плакать. В этой ситуации у меня произошла переоценка ценностей. Раньше я была паникером, малейшая неудача, руки опускались, настроение портилась. Сейчас оглядываюсь назад - и мне стыдно, не было тогда повода страдать. Нет неразрешимых ситуаций, это только кажется в тот момент, что все плохо, проходит время, и появляется выход. Если случилось плохое, то следом за ним жди что-то хорошее.

Конечно, у Мары Хотянович случаются и неприятности. Забрав сына из интерната, она оказалась без рубля в кармане. Суд забыл отправить исполнительный лист, и алименты продолжали идти в интернат, а нужно было покупать еду, памперсы для сына, лекарства. Алименты от папы до сих пор идут с задержками, мужчина даже попытался в суде уменьшить средства на дополнительные расходы (памперсы, лекарства) до одной базовой величины, ссылаясь на то, что базовую и так увеличили. Однако суд ему отказал.

- Мне было обидно, когда поначалу каждый месяц к нам приходили органы опеки с проверкой. Проверяли холодильник, крупы. Я это расценивала как пощечину. Разве я алкоголичка? Чтобы ухаживать за таким ребенком, нужно всегда быть в трезвом уме. К счастью, потом проверки закончились, - говорит мама Сержа.

Она признается, что никогда даже мысли не возникало отдать сына в интернат.

- Я обожаю Сержика, только он меня вытянул из больницы. Всегда думала: «Если не выкарабкаюсь, что с ним будет?» Поймите, инвалидом можно стать за одну минуту. Вот я была совершенно здорова, и что? Мне обидно, что к таким детям относятся немного пренебрежительно. Это мой сын, я им горжусь и не собираюсь ни от кого прятать. Мы везде с ним ходим вместе, - говорит Мара. - Не скрою, после двенадцати курсов химиотерапии здоровье пошатнулось, появились проблемы со щитовидкой, печенью. Справлюсь и с этим, мне есть ради кого жить. Теперь стараюсь настраиваться на позитив, так жить легче. Когда мое время придет, заберут и не спросят, а пока оно не пришло, нужно жить и радоваться каждому дню.